тыс. лет назад. Однако, как мы отмечали ранее, практически всеми исследователями, считающими валдайское оледенение единым, признается, что ранне- и поздневалдайские эпохи были, вне сомнения , холоднее указанных интервалов времени. По мнению же большинства исследователей интервалы 38 — 35 и 33—30 тыс. лет назад относятся лишь к фазам некоторых похолоданий в пределах межледниковья или весьма теплого межстадиала. Эти интервалы не попадают в категорию наиболее значительных природных рубежей. К тому же сейчас не должно быть сомнений в том, что Homo sapiens сформировался раньше не только 33— 30, но и раньше 38— 35 тыс.лет назад.

Добавим, что поздневалдайское время (25-10 тыс. лет назад) действительно важный природный рубеж, но оно не нашло яркого отражения ни в биологическом, ни в социальном развитии верхнепалеолитических людей. Бросается в глаза следующее немаловажное обстоятельство: если столь велико было влияние природных изменений, то почему оно не получило своего выражения в изменении , скажем, животного мира, который, судя по остаткам из культурных слоев мустьерского и верхнепалеолитического времени, остается одинаковым на протяжении всего валдайского времени. Почему столь значительна избирательность в биологической эволюции? Почему изменился вид человека, т.е. существа наиболее изолированного от непосредственного влияния окружающей среды, умело использовавшего природное окружение для своего развития? Невольно возникает и вопрос о том .почему под влиянием все ухудшавшегося климата, оскудения природных ресурсов люди стали интенсивно осваивать более северные районы? Ведь эти районы, если соглашаться с мнением о широком распространении в это время перигляциальных ландшафтов, были мало "приспособлены" для обитания.

Соглашаясь с подобными построениями, приходится признать, что по мере ухудшения климата люди по какому-то непонятному зову стремились из южных районов в северные, т.е. из более благоприятных в менее благоприятные. При этом они делают огромный шаг в своем биологическом и социальном совершенствовании. Причем в нереально короткие сроки. За какие-то 3 — 5 тыс. лет палеоантропы превращаются в неоантропов.

На наш взгляд, эти вопросы, а количество их можно увеличить, не могут получить удовлетворительных ответов. Напротив, они показывают, насколько нелогичны построения, ставящие в тесную зависимость развитие человека и его материальной культуры от значительного ухудшения климата. Такое объяснение слишком прямолинейно. Характер взаимодействия природы и человека более сложен и менее непосредственен.

Остановим внимание еще на одном немаловажном обстоятельстве . Нередко приходится читать, что охота не только неоантропов, но и палеоантропов имела специализированный характер. "Древние коллективы,—пишет В.Н.Гладилин (1974, с. 74) — как правило, специализировались в промысле какого-то одного вида животных. Исчезновение или сокращение численности животных, являвшихся основным объектом охоты, несло мустьерцам большие лишения". При подобных заключениях исходят из того, что на некоторых стоянках преобладают остатки тех или иных, обычно стадных, животных (северного оленя, лошади, бизона). Подобные факты широко известны и относятся к разновозрастным стоянкам. Однако, можно ли на этом основании сделать вывод о преобладании специализированной охоты? Причем специализация была так высока и эффективна, что численность тех или иных животных сокращалась, а это вызывало большие лишения древнего человека. Нам думается это явное преувеличение и упрощение представлений об особенностях хозяйственного уклада.

Преобладание костных остатков тех или иных животных скорее говорит не о специализации, а о большой численности этих животных в районе стоянки. Это делало их объектом более легкой